Светлячок лифта полз вниз по мокрой скале щедро обдаваемый кнутом ливня. Внизу, в туманном провале, лежал родной город Валиана, где он родился, вырос и получил свою скверную специальность. Кто и когда построил этот город не знали даже старожилы, выход из него был только один — лифт… добраться до которого обычно не хватало жизни гражданина. Загадкой для жителей оставалось и назначение каменного, без единого растения и животного, древнего поселения, всегда накрытого свинцовой тучей.
Лифт тяжело вздохнул и остановился. Миссия Валиана начала обратный отсчет… Валиан возвращался домой…
Жизнь в кратерном городе текла медленно и размеренно, будто игра в шахматы — расчетливые ходы и смиренные жертвы. За тысячелетие безмятежного образа жизни у граждан сложился флегматичный характер и не было намека на психологические различия даже между тремя биологическими полами. Но с недавних пор жители города познали горечь страданий… Незнавшие природы слез и смеха, они и не знали таких слов, поэтому название slёz было ничем иным как бессмысленным названием наркотического порошка… В подворотнях и подвалах слышны были стоны и рыдания, серые дождливые будни окрасились потоками слёз. Ходили слухи, что наркотик этот был доставлен из соседнего кратероного города химиков, кем — одному Богу известно, мифический лифт так и не был найден. Пронзительные стенания и плач теперь были обычным явлением на семейных застольях и общественных работах…
Так у человека появилась душа и так появилось имя у города зажатого в скалах, поливаемого бесконечным пыльным дождем — Горечь.
- Эй, Сток! Дай мне парочку своих камней, — крикнул мужчина стоящий под дверным козырьком фонарщику на высокой лестнице столба, — в моей лачуге стало совсем тускло.
Фонарщик Сток, укрытый большой конической шляпой от вечного дождя, засыпал жменю голубых кристаллов в фонарь и повернулся к дому.
- А почему ты, Гран, сейчас не в штольне? — закинув корзину на плечи он начал медленно, по-старчески спускаться, — вроде как твоя смена… — уже тише, но ещё различимо в шуме дождя, проворчал он.
Спустившись на несколько ступенек фонарщик снова посмотрел на серое морщинистое лицо Грана в голубом свете, и продолжил причитать.
- После появления этого слёзного порошка горожане стали менее ответственно относиться к своим обязанностям…
- Я предупредил своего инженера, — ответил Гран глядя на качающийся большой конус шляпы в такт неспешной поступи старого фонарщика, — в моей семье вот-вот начнётся ритуал выбора биопола. Не успеешь оглянутся, а дети уже выросли.
Сток остановился на предпоследней ступени и достал пару сияющих камней. На мгновенье они осветили непроглядный мрак под плотным куполом шляпы и Гран заметил на дряблом лице то ли слезу, то ли каплю дождя…
- Лови, — старец бросил камни и спрыгнул на базальтовый тротуар, вновь скрывшись во тьме одеяний. Гран сжал в кулаке сияющие сквозь пальцы кристаллы и проводил взглядом шатающийся конус на дрожащих ногах.
***
На краю обрыва стоял человек, его взор был обращён в даль и жадно впивался всеми фоторецепторами в окружающий его мир… Когда Валиан вышел из лифта он не смог ориентироваться в увиденном, всё было настолько непривычным, необычным и непонятным, что реагировать хоть как-то на окружающий мир попросту не имелось программы, способа реагирования. Голова кружилась от переизбытка азота и нехватки сероводорода в крови. Белоснежная искрящаяся даль уходила за горизон т сливалась с таким же, приятным для глаз, небом. «Снег» — вспомнил Валиан определяющее слово из лекций о запредельном мире. «Небо, Солнце…» — медленно и тихо произнёс он. Глаза резало до слёз, но оторвать взгляд он не мог, слишком много было того, что считалось мистическим знанием. Гряда гор покрытых снегом уходила на север и юг, Валиан стоял на краю кратера давно потухшего вулкана.
«Узон» — вспомнил он свою цель и стал всматриваться в гряду. Трудно было поверить что те знания, которые он получал в образовательном учреждении тайного ордена хранителей, оказались истинными и он, Валиан, первый, вероятно за тысячу лет, увидел запредельный мир. Тогда давно, когда перед ним встал естественный выбор биологического пола, когда пришло время превратится в один из двух вариантов половозрелой особи и навсегда позабыть о первичном, его выбрали в этот самый институт на специальность «стиратель души»… И это была ошибка руководящего органа города. Хотя возможно и удача.
Родной город Валиана лежал где-то там глубоко в кратере скрытый плотным облаком, которое как пробка в глиняной бутылке закрывала яркие лучи Солнца. Облако это было вечным из-за столкновения холодного промороженного воздуха из Мира с тухлым, сернистым и горячим воздухом из уютного кратера. Вокруг был снег, а под ним километровый слой льда… так было сказано в книге.
Колыхнувшись мутной волной, зрение обострилось вычленяя каждый цвет и движение, короткая низкочастотная дрожь прошлась по барабанным перепонкам и разлившись по телу вышла через пальцы электрическими разрядами… это был впрыск адреналина, это была готовность к действию. Где-то глубоко ухало могучее сердце, разгоняя агрессию по телу, сжимая мышцы в упругие пружины. Узон был окружен километровым ледопадом, стелящимся ровной полосой по горизонту. Яркое белое солнце на небе догоняло не менее яркое голубое… «И увидят люди новое небо и новые звезды» — вспомнил Валиан строки из книги.
«И увидят люди новое небо и новые звезды». Так было написано в книге, единственной книге города. Родное Солнце человечества стало тухнуть намного раньше, ученые просчитались. Раньше чем люди смогли выйти в открытый Космос… И была долгая столетняя зимняя ночь, и было короткое испепеляющее лето… В общем получив третью космическую скорость в 42км/сек, родная планета людей вылетела как из прящи, подобно комете, пышным хвостом теряя животворящюю атмосферу, в открытый Космос унося в иные миры остатки человечества…
***
Генетической матери у Валиана не было, сам он не знал своих истоков — в архиве инкубатора не было его идентификатора. Назначенные опекуны жили обычной технической жизнью — мачеха работала на Ржавой оранжерее, где выращивала хлопья окиси железа на различных основаниях, которыми щедро пичкали однообразные брикеты пищи, придавая им и цвет и вкус. Отчим получил образование на том же отделении кормов единого института и работал на Грибной ферме главным технологом, что позволяло его конкубинату всегда иметь в достатке свежие продукты. Он был уважаемым членом города, его прадед разработал технологию по которой, уже спустя триста лет, готовили самый питательный корм на основе пиницила, а отчим верно храня операционные данные, еще к тому же выводил усовершенствованные штаммы сернистых бактерий, которые уже могли автономно строить термитники на гейзере образуя живописные колонии.
***
В той книге, которую он так долго искал по загадочным посланиям, было написано всё с самого начала. Карты, схемы, формулы, графики, генные диаграммы, всё то, что случилось и происходило сейчас. Его учителя, хранители высшего ранга, дали ему все необходимые знания, что бы найти эту книгу и прочитать. Сами не зная назначения специальности Валиана, они следовали инструкциям и вырастили того кто теперь знает. Того, кто теперь исполнен решимости выйти из замкнутого города до сих пор считавшегося концом и начало формы зажатой в крепких тисках камня. «Лифт… мне надо найти его в первую очередь, — думал про себя Валиан, изучая рисованные от руки эскизы, — мне надо найти…» В его груди мелкая морозная зыбь волнения превращалась в оглушительные удары сердца.
Взору стоящего на краю ледопада открылся вид на город, лежащий в ледяном кольце высотой с километр. Множество островов, соединённых узкими полосками суши, будто сотворенными самой природой, располагались беспорядочно в затопленном дне каверны. Кристальная тонкая башня возвышалась над округлыми строениями. Увенчанная зеркальными лепестками её верхушка ослепительно сияла белым светом, настолько белым, что казалась белым провалом в небо. В основании этот километровый шпиль расширялся и распускал корни по островам, словно артерии и вены наполненные чистой энергией.
Валиан наконец-то добрался, это был Узон, город в котором биоинженеры занимали верх общественного строя. Удивительно смотрелся этот город среди бескрайней снежной целины и такого же слепящего белого неба. Ему необходимо было каким-то образом спускаться вниз…
Верховный инженер города Узон и Валиан, свободно паря, поднимались внутри кристального ствола Цветка энергии. Город стремительно ложился под ноги, рисуя невероятную картину живого существа. «Полёт во мраке завершился 3 периода и 3/7 сектора в прошлое, — продолжал свой рассказ Верховный инженер, — тебе удобнее будет понять протяжённость в знакомых из книги годах, это примерно полторы тысячи лет. Планета сейчас находится в звёздном шарообразном скоплении, по этому больше нет тьмы. Свет звёзд холодный, однако имеет колоссальную интенсивность…» Подъём занял считанные секунды и когда они вышли в зеркальное ложе Цветка изумлению Валиана не было предела. В центре сияло нечто сферичное, испуская ощутимые телом струящиеся и колыхающиеся рукава чистой энергии. Восторг и страх одновременно кружили ему голову когда струи пронизывали его насквозь. «Мы всё ещё автономные особи, — вновь услышал он голос инженера когда тот коснулся его плеча, — так же как и ты ходим по земле. Цветок освободил нас физического труда, мы питаемся его «соком». В центре, — он зашёл в слепящую сферу, — находится алмазный шар. Следуй за мной, не бойся.» И он зашёл… Отражённый от гигантских зеркальных лепестков сплошной звёздный свет переотражался бесконечное число раз снова внутри шара, медленно и бесшумно, вытекал из него словно вода, разливался по кальдере города.
***
Общество города путём открытого голосования приняло тяжкое решение. Человек больше не мог оставаться таким каким был в родной природной колыбели. Но и исчезнуть, обратить в прах его облик было не допустимо, слишком много поколений выстрадало этот генный код. И даже истерзанные душевными муками, падшие духом жители города, но сохранившие человеческое начало, приняли Инструкцию Сохранения. Путешествие во мраке должно было завершится когда-нибудь…
Были назначены ранги и распределены сферы ответственности, и после Пробуждения процесс сохранения начал стадию антиэволюции. Тяжесть существования в каменном мешке и бесконечность ночи могли стать безразличными только при отсутствии эмоций. Лишение памяти предков, а так же врождённой половой принадлежности, дополнительно и окончательно обращали мир безразличным. Выработать, взрастить новый фенотип организма, лишь обликом напоминающий человека. Только так возможно было сохранить человеческое начало, свернув истинный генофонд и выращивая суррогатных особей-хранителей способных выжить в отравленных условиях кратера…
Валиан узнал из книги, что ему довелось начать обратный процесс, раскрутить генный код обратно. Следуя Инструкции он принёс в Горечь сначала страдания. Он шёл по улицам и видел как они плачут. Плачут в свободное время, плачут по праздникам, плачут перед сном. Инженеры города Узон создали сыворотку, которую он принёс. Он выполнял Инструкцию, единственный во всём городе зная о ней. Божественная Инструкция правила Хранителями, они правили городом…
Жители Узона исчисляли время на основе витков спирали по которой двигалась планета меж тысячи белых звёзд, свободно вращаясь вокруг собственного центра не имея оси, пока ещё не попав под влияние гравитационных сил термоядерных гигантов. Это положение в пространстве изменило и само течение времени, адекватно перевести все эти периоды, сектора спиральной дуги и сложные дробные производные световой интенсивности, в исходную, корневую систему исчисления не представлялось возможным. «Мы отказались от биологического пола, он теперь лишь легенда, — вел дружескую беседу инженер-астроном с Валианом, принимая его в своём сферичном, хрустальном кабинете на острове Космического Взгляда, — и как ты уже понял, наши граждане также свободны от эмоциональных колебаний. Далёкие предки сочли это освобождение необходимым для сохранения той организации материи, которую природа создала в Колыбели. Наши инженеры-психофизиологи смогли вернуть эту способность, но после того как был выращен Цветок энергии она вновь стала лишней. То есть добровольный отказ за ненадобностью…» Инженер зачерпнул в две хрустальные чаши ярко-жёлтой жидкости, странным образом перетекающий по внутренней стенке купола вьющимся ручейком. И жестом пригласил Валиана на облачный диван. «Но я люблю эмоции, мне кажется они дают единение с Космосом, — он сделал глоток напитка и улыбнулся, — попробуй, это продукт с острова инженеров-химиков.» Валиан умел переживать эмоции, эту способность он развивал долгие годы. Но генетическая блокада не выпускала их в тело, мимические мышцы лица использовать было невозможно. Ему в голову пришла безумная идея, с помощью этого продукта он решил ускорить процесс деэволюции у себя дома…
Валиан ходил с острова на остров, ступая по земле босыми ногами. Каждый шаг давал ему силы, почва была пронизана капиллярами с «соком» энергии, которая вздымалась при прикосновении стопы и втекала в плоть. Так они питались «соком» Цветка. Сохранения автономности каждой особи для жителей города было сугубо идейным решением, так было сложнее. И всё же все эти острова и их жители были одним большим высокоорганизованным мирком, одиноко лежащим в ледяной пустоши планеты. Инженер-строитель, который выращивал перемычки между островами и участвовал в проектировании Цветка, поведал Валиану о непонятной ему, так стремившемуся выйти из кратера, системе убеждений бесцельности выхода за пределы ледяного кольца. А когда он выпил созданный по его просьбе инженером-химиком препарат «slёz», печаль и скорбь овладели его душой с такой силой, что не было сил сдержать слёзы. Где-то там на другой стороне гряды гор, на дне древнего вулкана, лежит родной город и его долг выполнять Инструкцию…
***
Грибная ферма располагалась вокруг сернистого гейзера под сводом огромного грота. Жёлто-синие термитники бактерий стояли в стелющимся водяном тумане. Новый штамм бактерий, выведенный отчимом Валиана, производил в двое больше кислорода и покрывал землю вокруг расширяющегося основания своей колонии крупными кристаллами светящегося хрусталя. Если бы в городе Горечь были художники, это место было бы их бесконечным пленэром, ландшафт изменялся ежечасно, меняя оттенки цветов и причудливые формы витых, шарообразных, арочных домиков выше человеческого роста — колонии бактерий. Кристаллы хрусталя собирали в сетки небольшого размера и вешали на улицах города и в домах. Их свет был холодным фиолетово-голубым и делал слегка жёлтыми тени на чёрной породе из которой были сложены жилища. Ручьи от нескончаемого дождя бежали по вымощенным базальтом улочкам, играя хрустальным светом подобно холодным мыслям в голове Валиана, шагающего по ним в сторону института Хранителей. Он шёл дочитывать Книгу…
***
«Пора останавливать город, впереди большая полость, — в зале сидели два старца, правители кочующего города, — выключаю бурильные установки.» Ткнув пальцем в голографическую систему управления Видящий Путь повернулся к Зрящему Суть. Монотонный гул стал стихать, рвущие породу клыки устало отошли от стены. «Полость наполнена крепкими кристаллами, — ответил Зрящий Суть, — и в ней есть колодец в противоположную сторону от центра.» На дисплее понизился уровень нагрузки на реакторы, теперь будет праздник, а после роботы пробьют узкий тоннель в полость. Кочующий город уже нуждался в кристаллах…
Руда была единственным доступным ресурсом для жителей кочующего города. Последняя попытка выйти на поверхность закончилась обрушением ледового массива на купол города. С тех пор прошло 200 лет и в Кодекс рудокопа было внесено дополнение о нецелесообразности выхода в связи с отрицательным соотношением потраченных ресурсов и полученных. С приближением к ледосфере ресурсоёмкость падала до нуля, затраты на терморегуляцию резко возрастали. Энергия города вырабатывалась термоядом из руды, в поисках которой огромный стальной эллипсоид, 500 метров по большой оси, рвал литосферу планеты. Алмазы являлись не меньшей нуждой подземных кочевников…
Через 150 часов после остановки города, группой самых опытных рудокопов был пробит тоннель в полость заросшую самыми твёрдыми кристаллами на планете. Вертикальный колодец диаметром в двести метров, ощетинившийся сверкающими шипами в рост человека…
Кочующий город назвали «Память», но современные жители называли его «Cristall Ship». Город хранил информацию в кристаллах. Высокотехнологичная фабрика в самом центре керамической скорлупы города растила кристаллические информационные камни. Основная работа заключалась в перевыращивании кристаллов тысячелетней давности, снятии с них записанной информации и внедрения её в камни более высокой плотности, прочности и читаемости.
Маленький камень последних разработок размером с горошину мог содержать точнейшую модель небольшой неживой планеты. Всю структуру геологических пластов, магмы, поверхностного ландшафта, данные об атаках космических тел. То есть когда в жизнь воплотится новая разработка кочующего города, синтезатор объектов, из маленького кристалла будет возможно строить даже космические тела. Населять планеты жизнью, пускать реки, поднимать горы… и возможно управлять разумностью. Возможно, как только ресурсы материи станут свободно доступными в любой точке мира.
Зрящий Суть подвесил монокристалл в пространстве меж двух берилиевых параболоидов центрального квантового процессора кочующего города. Пучки лучей медленно стали ощупывать каждый слой монокристалла, погружаясь в него глубже, и воползая обратно, тягучими как мёд, струйками разноцветных линий. Создавая в воздухе объёмный, ощутимый телесный объект миникопию подземного корабля-города. Монокристалл затерялся где-то в реалграмме и потом вовсе исчез. Вся жизнь города предстала перед взором Зрящего Суть, тысячи жителей занимались своими повседневными, словно в прозрачном муравейнике.
Изнутри реалграммы махал рукой Видящий Путь, жестами показывая о необходимости переводить главный реактор в режим активного синтеза керамостали. Сдвиг тектонических пластов безжалостно давил на керамическую обшивку города, протыкая её алмазными клыками и парализовав основной лазерный термопривод дробильной установки. Впервые за долгие годы службы Видящий Путь не сумел спрогнозировать катастрофу и даже квантовый мозг города не уловил нового алгоритма мироздания.
«Это означает лишь одно, — произнёс Зрящий Суть для своего коллеги, когда все неполадки были устранены, — произошли радикальные изменения в нашем мире и их источник вне досягаемости нашего Видения.»